Несоответствие норм международного права культурным традициям и духовно-нравственным основам российского общества (на примере Стратегии Совета Европы по обеспечению прав ребенка)

УДК 340 ББК 67

Научная специальность. 12.00.01 – Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве.

Несоответствие норм международного права культурным традициям и духовно-нравственным основам российского общества (на примере Стратегии Совета Европы по обеспечению прав ребенка)

Тимошина Елена Михайловна,

кандидат юридических наук, старший научный сотрудник научно-исследовательского центра № 1 ФГКУ «ВНИИ МВД России».

Российская Федерация, 121069, г. Москва, ул. Поварская, д. 25, стр. 1;

тел.: 8 (926) 414 84 47, 8 (499) 230-06-53

E-mail: emtimoshina@rambler.ru

Фролова Виктория Борисовна,

научный сотрудник научно-исследовательского центра № 1

ФГКУ «ВНИИ МВД России».

Российская Федерация, 119017, Москва, Погорельский переулок, д. 6;

адъюнкт кафедры теории государства и права

Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя,

тел.: 8 922 436 76 33

E-mail: victoryfrol@gmail.com

Аннотация. В статье проводится правовой анализ положений Стратегии Совета Европы по обеспечению прав ребенка, противоречащих культурным ценностям и правовым традициям России. Авторы исходят из того, что право – форма выражения результатов развития общества и государства. Одним из культурно-исторических факторов, воздействующим на правотворчество, является правовая культура, в которую входят традиции и духовно-нравственные ценности общества. В международном сотрудничестве происходит взаимодействие западной и российской культур, что отражается в принимаемых документах. В работе рассматривается влияние культурных факторов на содержание права, а также выражается позиция по защите детей в соответствии с культурными традициями и законами России.

Ключевые слова: правовая культура, правотворчество, права несовершеннолетних, права ребенка, факторы правотворчества, международные нормы, законотворчество, правовые традиции, ратификация.

The discrepancy between the norms of international law and cultural traditions and the spiritual and moral foundations of Russia (on the example of the Council of Europe Strategy for Ensuring the Rights of the Child)

Abstract. The article provides a legal analysis of the provisions of the Council of Europe Strategy for ensuring the rights of the child, which contradict the cultural values and legal traditions of Russia. The authors proceed from the fact that law is a form of expression of the results of the development of society and the state. One of the cultural and historical factors affecting lawmaking is legal culture, which includes traditions and spiritual and moral values of society. In international cooperation, there is an interaction between Western and Russian cultures, which is reflected in the adopted documents. The article examines the influence of cultural factors on the content of law, and also expresses the position on the protection of children in accordance with the cultural traditions and laws of Russia.

Key words: legal culture, lawmaking, juvenile rights, child rights, lawmaking factors, international norms, lawmaking, legal traditions, ratification.

В условиях глобализации сотрудничество государств в решении политических, экономических, правовых и иных вопросов происходит более активно, однако взаимодействие культур по-прежнему представляется весьма деликатным и сложным вопросом. Это обусловлено тем, что каждое общество имеет уникальные особенности национальной культуры, что не может не сказаться на уровне межгосударственного правого взаимодействия.

Право является не просто культурным феноменом, который придает понятную для человека форму устоявшимся нормам нравственности и традициям, оно встроено в общекультурную систему и определяется ею на фундаментальном, смысловом (метафизическом) уровне. Именно метафизический уровень очерчивает границы возможного, допустимого, приемлемого и желаемого в праве.

Духовно-нравственные ценности народа, его традиции и обычаи создают социальную основу правовых норм общества. Отступление от них или их подмена способствуют не только снижению эффективности нормативно-правового регулирования, но и разрушению государства.

В рамках международных отношений Российская Федерация входит в состав межгосударственных организаций, осуществляя взаимодействие в области актуальных вопросов соблюдения прав и свобод человека и гражданина. Россия как страна с тысячелетней историей, и как цивилизация, несомненно, имеет право отстаивать нерушимость своих традиционных ценностей. Защита культурных традиций и духовно-нравственных основ российского общества возможна благодаря конституционно установленной необходимости соответствия ратифицируемых международных правовых актов положениям Конституции Российской Федерации, гарантирующей также государственную «поддержку и охрану культуры, как уникального наследия многонационального народа России» [1, п. 4 ст. 68, ст. 79].

Следует согласиться с мнением В.П. Малахова о том, что российская правовая культура имеет выраженную религиозно-нравственную доминанту, в то время как в западной культуре превалируют идеи рационализма и политичности [2, с. 305-314]. То же самое, по нашему мнению, можно сказать и о науке в целом, поскольку её фундаментальным уровнем является религия, которая и определяет самобытность правовой культуры России, вызывая известные противоречия в международных отношениях.

В свете этого для научно-правовой мысли нашего государства вполне закономерным представляется собственный вектор развития, который необходимо учитывать и уважать. Вместо этого на арене международных отношений установилась позиция превалирования западных либеральных взглядов, направленная на изменение культуры и духовно-нравственных ценностей государств, стремящихся к их сохранению.

Данный подход вызывает обоснованное сопротивление. Так на Валдайском форуме 2021 г. Президент Российской Федерации В.В. Путин подчеркнул многократно возросшее значение идеологии здорового консерватизма как основы политического курса, опирающегося на традицию, особенно в современном мире, переживающем культурный слом. Обратив внимание на значимость международного сотрудничества, он высказал мнение о невозможности «глобального решения глобальных проблем», поскольку это «предусматривает такую степень передачи прав суверенных государств наднациональным структурам, к которой никто не готов» [3].

Научный интерес в этом контексте представляет действующая Стратегия Совета Европы по обеспечению прав ребенка на период 2016-2021 годы [4] (далее – Стратегия) и разрабатываемая на период 2022-2027 годы новая Стратегия. Следует отметить, что Российская Федерация, поддерживая основные цели и задачи этого важного документа, зарезервировала свою особую позицию в отношении Стратегии, не согласившись с её отдельными положениями [5].

Постоянное представительство Российской Федерации при Совете Европы отметило, что при обсуждении Стратегии не получилось выйти «на более конструктивное, основанное на консенсусе, понимание документа» [6]. Российская сторона не была удовлетворена содержанием правовых норм, противоречащих традиционным духовно-нравственным и культурным особенностям нашей страны, в частности, касающихся «продвижения прав ЛГБТ^[1]» среди несовершеннолетних. На официальном уровне было отмечено, что «проблема“детей ЛГБТ” недостаточно исследована и не подтверждена в тексте научными исследованиями европейского уровня» [7], а «продвижение прав “ЛГБТ-семей” также не является консенсусным вопросом. Концепция “другие формы семей” не разработана во многих законодательствах стран и противоречит традиционным европейским ценностям… продвижение нетрадиционных отношений среди детей и подростков может причинить психологический вред здоровью и развитию будущих поколений» [8].

Поддерживая данную позицию, стоит обратить внимание на излишнее продвижение в международных документах прав сексуальных меньшинств, в том числе, среди несовершеннолетних, которое в последнее время превращается в агрессивное навязывание данной повестки другим государствам, не разделяющим эти взгляды по культурным, религиозным и нравственным причинам. Практика включения темы гендерной идентичности и прав ЛГБТ в подавляющее большинство документов и программ Совета Европы, несет в себе попытки распространить новую идеологию, и является, по сути, крестовым походом Европы XXI века. Ресурсным обеспечением этого крестового похода стали нормы права международных соглашений, возлагающие обязательства на все страны, которые всего лишь желают найти общий язык и выработать совместные алгоритмы решения глобальных проблем. По сути, современная практика международных отношений превращается в легитимную платформу давления и принуждения их участников отказаться от собственной уникальности, культуры и традиций.

В настоящее время российскому обществу настоятельно предлагается принять противоречащие традиционным духовно-нравственным ценностям и правовым традициям нормы. К таким нормам Стратегии относятся: цель «борьбы с дискриминацией по полу», задачи: «бороться со стереотипами и сексизмом, особенной в средствах массовой информации» (п. 35) и такие направления их реализации как «исследование ситуации с детьми ЛГБТ… по вопросам соблюдения их прав» (п. 36), а также проведение информационно-пропагандистских акций и кампаний, использование ресурсов образования в предупреждении «издевательств на почве гомофобии» (п. 48).

Конституцией Российской Федерации устанавливается недопущение принятия в России подобных правовых норм: «Российская Федерация, объединенная тысячелетней историей, сохраняя память предков, передавших нам идеалы и веру в Бога, а также преемственность в развитии Российского государства, признает исторически сложившееся государственное единство» [1, ч. 2 ст. 67.1]. Председатель Конституционного суда Российской Федерации В.Д. Зорькин пояснил, что данная конституционная поправка выражает идею «общероссийской государственно-правовой идентичности в её исторической преемственности и современной актуальности… Концепция национальной конституционной идентичности позволяет определять наиболее значимые положения Конституции и основанного на них национального правопорядка и как таковая служит сдерживающим фактором, правовой преградой на пути непредсказуемой активистской экспансии со стороны органов межгосударственной юстиции» [9].

Полагаем, что «борьба с дискриминацией по сексуальной ориентации и гендерной идентичности» также противоречит конституционной идентичности российского общества. Прежде всего, следует учитывать, что в настоящее время на международном уровне закреплено иное, не соответствующее отечественной социологической науке, понятие «гендер». В контексте международных соглашений «гендер понимается как социальный пол, имеющий множества вариантов и отменяющий пол биологический» [10]. Гендерная идентичность рассматривается как «самоощущение принадлежности к гендеру; самосознание личностью внутренних и индивидуальных особенностей гендерной принадлежности, которая может как совпадать, так и не совпадать с приписанным при рождении полом» [11].

Это не просто теоретический, но сугубо практический подход к правам человека. Например, в 2014 году Facebook в США предоставил подписчикам возможность выбрать в графе «гендер» вариант из 58 предложенных опций, в которые также входят все разновидности ЛГБТ–сообщества [12]. Согласно гендерной теории, можно выделять бесконечное множество вариантов гендера [13].

Нельзя не согласиться с мнением официального представителя МИД России, чрезвычайного и полномочного посла М.Захаровой, которая назвала современную политику «гендерного равенства», легитимизующую множество гендеров, вызовом нашему государству и традиционным семейным ценностям [14]. Общество Российской Федерации не приемлет подобного подхода к защите прав детей и исходит из понимания того, что ребенок – это не бесполое и бесправное существо, которому можно присвоить произвольный «гендер». Деятельность и иные факторы, провоцирующие изменение врожденной половой принадлежности несовершеннолетнего, грубо нарушают его права и законные интересы, уничижают достоинство личности, что приводит к нарушениям против демократических основ государств и их правовым систем.

Развитие законодательной базы по защите прав детей в указанном векторе может привести к неожиданным опасным последствиям, что уже подтверждает практика зарубежных стран.

Например, профессор эволюционной биологии из Гарвардского университета Кэрол Хувен, убеждённая, что «законы биологии определяют существование двух полов» в зависимости от половых клеток, производимых организмом, получила взыскание за использование в процессе учебных занятий со студентами выражений «мужчина» и «женщина», поскольку эти слова оскорбляют права трансгендеров. По этой же причине руководство американского ВУЗа выдвинуло и рекомендации использовать по отношению к беременным женщинам политкорректный термин «беременный человек» [15].

Европейская комиссия опубликовала «Справочник для инклюзивной коммуникации», в котором во избежание оскорбления чувств людей различной гендерной идентичности, содержатся рекомендации чиновникам не использовать в официальных публикациях широко употребляемые термины, сложившиеся на основе культурных традиций. Под запрет попали такие слова: «Рождество», «гей», «лесбиянка», «рукотворный», «дамы и господа» и др. [16].

Полагаем, что подобная правовая реальность может ожидать и российское общество в случае ухода от традиционных ценностей в правом поле.

Задача «бороться со стереотипами…с дискриминацией в связи с сексуальной ориентацией и гендерной идентичностью», заявленная в Стратегии, предполагает, по нашему мнению, несколько этапов её реализации. Первый логичный шаг по выполнению этой задачи будет заключаться в навязывании и пропаганде новых стереотипов в сексуальных отношениях и сексуальной ориентации, что противоречит законодательству государства и общепризнанным нормам и международного права.

В этой связи стоит отметить, что в российском законодательстве «пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних» признается противоправным деянием и охватывается составом административного правонарушения (ст. 6.21 КоАП РФ) в целях защиты прав и законных интересов ребенка, предотвращая его от воздействия информации, способной подтолкнуть его к нетрадиционным сексуальным отношениям, что, в свою очередь, может препятствовать созданию полноценных семейных отношений.

Конституционный Суд Российской Федерации разъясняет, что «административная ответственность за пропаганду среди несовершеннолетних нетрадиционных сексуальных отношений наступает в случае распространения информации, направленной на формирование у несовершеннолетних нетрадиционных сексуальных установок, привлекательности нетрадиционных сексуальных отношений, искаженного представления о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений, либо навязывание информации о нетрадиционных сексуальных отношениях, вызывающей интерес к таким отношениям» [17]. Запрет пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних «призван предотвратить повышенную концентрацию их внимания на вопросах сексуальных отношений, способную при неблагоприятном стечении обстоятельств в значительной степени деформировать представления ребенка о таких конституционных ценностях, как семья, материнство, отцовство и детство, и негативно отразиться не только на его психологическом состоянии и развитии, но и на социальной адаптации» [17].

Административно-правовой запрет на пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних предусмотрен в рамках и в соответствии с представлениями российского общества (государства) о сущности прав детей, а потому должен подлежать бесспорному уважению со стороны зарубежных партнёров.

Половая неприкосновенность несовершеннолетнего, как принцип международного права о защите прав ребенка [18], запрещает не только физическую форму сексуальных преступных действий против ребенка, но и интеллектуальную (психологическую) форму посягательства, которая заключается также в воздействии на сознание ребенка с целью изменить естественную половую самоидентификацию.

Нельзя не согласиться с мнением И.В. Понкина и А.А. Понкиной: «психологическое воздействие на ребёнка, направленное на насильственную трансформацию его половой самоидентификации, при совершении которого происходит посягательство на права мальчика обладать своим (имеющимся от рождения) полом… а равно на права девочки обладать своим (имеющимся от рождения) полом, быть воспитанной сообразно своему полу гетеросексуальной женщиной, – представляет собой грубое посягательство на половую неприкосновенность ребёнка, форму сексуального злоупотребления в отношении несовершеннолетних» [19].

Учёные справедливо утверждают, что «действия по любой модификации половой идентичности ребёнка фактически являются интеллектуальной формой совершения с детьми развращающих действий и поэтому должны оцениваться как интеллектуальная форма сексуального совращения (развращения) ребёнка (что следует из смысла ст. 34 Конвенции о правах ребенка), и одна из форм преступной сексуальной эксплуатации детей, запрещенной ст. 36 Конвенции о правах ребёнка» [19].

В Российской Федерации ребёнок до достижения 16 лет обладает правом на половую неприкосновенность, в связи с чем недопустимо согласиться с предлагаемыми Стратегией предложениями проведения информационно-пропагандистских акций и кампаний, а также усилением роли образования в вопросах предупреждения «издевательств на почве гомофобии» (п. 48). Эти действия могут быть признаны пропагандой нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних и подлежать административно-правовой ответственности, как было отмечено ранее. Согласно позиции Конституционного Суда Российской Федерации, «осуществление гражданами права на распространение информации, касающейся вопросов сексуального самоопределения личности, не должно нарушать прав и свобод других лиц… Государство вправе вводить на основании требований Конституции Российской Федерации определённые ограничения на деятельность, связанную с распространением подобной информации, если она способна причинить вред правам и законным интересам других лиц, прежде всего, несовершеннолетних» [17].

В связи с этим, российское общество также не может поддержать и предлагаемое в п. 45 действующей Стратегии ежегодное празднование Европейского Дня защиты детей «от сексуальной эксплуатации и сексуального насилия». В рамках данной кампании активно используются темы сексуального просвещения детей в вопросах гендерной толерантности и идентичности.

Таким образом, акцент на проблеме, так называемых «детей ЛГБТ» в Стратегии не соответствует культурному коду народа России, может способствовать растлению несовершеннолетних под видом их защиты от дискриминации на почве сексуальной ориентации и гендерной идентичности, а также служить неблагоприятным фактором, способствующим продвижению нетрадиционных сексуальных отношений среди детей. Полагаем, что данный вопрос и впредь не должен рассматриваться на уровне государственных вопросов или межгосударственных соглашений.

Среди целей, задач и приоритетных направлений Стратегии, которые, по нашему мнению, также не могут быть поддержаны российским обществом, необходимо выделить следующие.

Рассмотрение ребенка «как истинного субъекта права и агента изменений» (п. 11), на основании которой дети должны стать полноправными обладателями своих прав.

В Российской Федерации ребенок обладает установленными правами, в том числе правом принимать определённые решения, согласно возрасту и психическому развитию, но не является полностью право- и дееспособным в силу того, что он не достиг интеллектуальной и физиологической зрелости. Позиционирование несовершеннолетнего как «истинного субъекта права и агента изменений» нацелено на его вычленение из состава семьи и детско-родительских отношений. Это является правовым инструментом, разрушающим традиционную иерархию в семье, что повлечет за собой разрушение традиционных устоев общества, а неуважение родителей приведет к игнорированию и нарушению законодательных предписаний государства.

Приравнивание статуса ребенка к взрослому формирует принцип обязательного участия «всех детей» в решении правовых вопросов, на которые у несовершеннолетних попросту не хватит ни жизненного опыта, ни знаний. Ребёнок в силу своих возрастных, психофизиологических особенностей развития не способен в полной мере отличить плохое от хорошего, опасное от безопасного, взять на себя ответственность за принятое решение, что может привести к негативным последствиям, связанным с распространением отклоняющегося, в том числе, противоправного поведения несовершеннолетних, вовлечением их в совершение опасных для их здоровья и нравственного развития деяний.

Опасность наделения ребёнка неограниченными правами «как истинного субъекта права и агента изменений» уже очевидна в западных странах. По мнению иностранных специалистов в области психиатрии, «пропаганда прав и компетентности детей, распространившаяся в Европе, привела к тому, что дети решают любые семейные вопросы, что сформировало порочную практику, когда в обществе правильно только то, что хочет ребенок. Родитель лишается права слова, поскольку в семье почти все вопросы затрагивают детей, а значит, почти всегда должно быть реализовано их право участвовать в решении вопроса под угрозой вмешательства со стороны компетентных органов. В итоге дети чувствуют себя «хозяевами положения» и не дают адекватной оценки своим действиям. Швеция находится в миллиметре от общества без родителей, потому что родители лишаются своих функций: лучший родитель – это тот, кто не имеет детей» [20, с. 254].

В законодательстве Российской Федерации обязанности по воспитанию ребёнка возложены на родителей, а потому и ответственность в принятии серьезных решений лежит на родителях (законных представителях) несовершеннолетнего. «Полноправными обладателями своих прав» дети становятся лишь по достижению возраста 18 лет, а потому цель создания правовой основы рассмотрения ребенка «как истинного субъекта права и агента изменений», а также направление её реализации, предусматривающее «подготовку руководства по обеспечению участия детей на практике систематически и во всех вопросах, касающихся детей» (п. 38), не соответствует культурным нормам российского общества и не могут быть поддержаны.

Также вызывает несогласие понуждение Стратегией подписать и ратифицировать Конвенцию Совета Европы о предупреждении и борьбе с насилием в отношении женщин, а также насилием в семье (Стамбульскую Конвенцию) (п. 49). Подписание указанной Конвенции для Российской Федерации не может рассматриваться как актуальный и своевременный вопрос, поскольку не соответствует потребностям практики и состоянию преступности в семейной сфере.

Исследования семейного насилия в России свидетельствуют о том, что семейная насильственная преступность имеет существенно меньшие масштабы по сравнению с несемейной насильственной преступностью. «Острота проблемы семейного насилия на фоне ситуации с насильственной преступностью в целом необоснованно преувеличена» [21, 22].

На протяжении последних лет динамика семейной насильственной преступности демонстрирует стабильное снижение абсолютных показателей. С 2017 г.^[2] по 2020 г. количество преступлений в сфере семейно-бытовых отношений сократилось на 24,6% (с 38 311 до 28 892), в то время как ежегодное количество всех предварительно расследованных в России преступлений за тот же период уменьшилось лишь на 7,7% (с 1 117 801 до 1 031 987)^[3]. Ежегодное снижение количества преступлений в сфере семейно-бытовых отношений по сравнению с предыдущим годом, составило: в 2018 г. – 10,7%, в 2019 г. – 6,6%., в 2020 г. – 9,5%. Удельный вес преступлений в сфере семейно-бытовых отношений в структуре всех иных преступлений на протяжении периода с 2017 г. по 2020 г. данный показатель находился в пределах 2,8%–3,4%, ежегодно снижаясь. В 2019 г. данный показатель составлял 3%, в 2020 г. – 2,8%.

В структуре любой преступности наибольшую опасность, безусловно, представляет насильственная преступность^[4]. В период с 2015 г. по 2020 г. количество преступлений в отношении члена семьи, сопряжённых с насильственными действиями, сократилось с 49 579 (в 2015 г.) до 33 708 (в 2020 г.) – на 32,0%. С 2017 г. по 2020 г. исследуемый показатель снизился на 0,9% (с 34 007 до 33 708). По сравнению к предыдущему году снижение составило: в 2018 г. – 1,8%, в 2019 г. – 2,3%^[5]. Удельный вес семейных насильственных преступлений в структуре всех насильственных преступлений в России в рассматриваемый период находился в границах 13,2%– 15,1%.

Количество насильственных преступлений в отношении женщин со стороны члена семьи с 2017 г. по 2020 г. снизилось на 0,7%, составляя в среднем 24 495 преступлений в год или 23,1% от всех насильственных преступлений, ежегодно совершённых в отношении женщин за этот же период. Следовательно, уровень несемейного насилия в отношении женщин в этот же период составлял в среднем 76,9 %, что «свидетельствуют о меньшей опасности для женщин семейного насилия по сравнению с насилием несемейным» [22, с. 34].

В случае подписания Стамбульской Конвенции увеличится давление на Российскую Федерацию в целях принятия неактуального (учитывая приведённую выше статистику) закона о семейно-бытовом насилии. Также в качестве недопустимой рассматриваем указанную Конвенцией возможность усыновления детей однополыми парами.

Противоречием национальным культурным нормам представляется и предлагаемое Стратегией внедрение стандартов Совета Европы в семейное право, в рамках которых должна реализовываться политика поддержания «позитивного родительства» (п. 55).

Введение термина «позитивное родительство» противоречит четкому обозначению статуса родителя, реализации его свободы на выбор способа воспитания и права ребенка на семью. Употребление в нормативных правовых актах понимания позитивного или негативного родительства влечет нарушение естественного права человека быть родителем. Позитивное право противопоставляется естественным правам человека. Конституция Российской Федерации гарантирует «государственную защиту права на материнство, отцовство, детство и семью, а также создание необходимых условий для достойного воспитания детей в семье» [1, ст. 38; п. «ж.1» ч.1 ст.72] любому человеку, а не только «позитивному» согласно чьей-либо оценки.

Родительство не даруется по воле суверена или закона – это право имеет естественное закономерное начало, однако сам институт семьи защищается государством и обеспечивается должным правовым регулированием. Достижение зрелости – психофизиологического состояния, позволяющего выполнять функции биологической репродукции и воспитания, дает возможность на реализацию родительских прав. Право человека быть родителем во всем многообразии его проявления (право выбора методов и форм воспитания, определения интересов ребёнка, поощрения и наказания и пр.) реализуется с момента зачатия ребенка и является естественным, а потому неотъемлемым. Данные права являются субъективными правами, что предполагает добровольный выбор способа использования данных прав на усмотрение человека. Правовой гарантией соблюдения прав ребенка в процессе воспитания являются положения нормативных правовых актов, устанавливающие права и обязанности, а также юридическую ответственность родителей.

Компетентными государственными органами осуществляется правовая оценка качества исполнения родительских обязанностей в Российской Федерации, которая регламентируется нормами российского права и устанавливает административную и уголовную ответственность: неисполнение родителями или иными законными представителями несовершеннолетних обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних
(ст. 5.35 КоАП РФ), неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего (ст. 156 УК РФ). Ограничение родителей в выборе способа воспитания и склонение к конкретной модели поведения является противоправным, так как ущемляет права родителей и детей на достойное воспитание в соответствии с устоявшимися культурными традициями. Для укрепления семьи как института социализации ребенка целесообразно разрабатывать меры по укреплению традиционных культурных и духовно-нравственных ценностей, способствующих добросовестному исполнению родительских обязанностей, а также повышению роли родительства в семье и обществе.

На этом основании российское общество не может принять и внедрение неуточненных «процедур» для проведения оценивания «наилучших интересов» ребенка в процессе решения вопроса об их изъятии из семьи. По нашему мнению, это повлечёт расширение оснований для необоснованного вмешательства в дела семьи, ослабление семьи как основного и наиболее стабильного института общества, а также рост отклоняющегося поведения детей и криминогенности социума.

Подлежит критике также предлагаемое Стратегией создание «благоприятной для детей системы правосудия» (п. 53) и «последующая либерализация наказания в отношении несовершеннолетних правонарушителей» (п. 54). По нашему мнению, в Российской Федерации выстроена в достаточной степени гуманная система правосудия в отношении несовершеннолетних, поэтому развитие «благоприятной для детей системы правосудия» – избыточная либерализация, способная привести к росту их противоправного поведения.

Вместе с тем, необходимо сделать акцент на развитие системы предупреждения отклоняющегося и противоправного поведения детей, а также системы наказаний, связанных с принудительным воспитательным воздействием правонарушителей.

Учитывая актуальность и нереализованность многих положений действующей Стратегии в Стратегию Совета Европы по обеспечению прав ребенка 2022-2027 гг. могут быть включены перечисленные в ней цели и задачи, за исключением тех, которые не соответствуют положениям правовых нормативных актов Российской Федерации, а также противоречат традиционным нравственным нормам и культуре многонационального народа России и находятся под охраной государств.

Не все права человека, презентуемые в качестве «прогрессивных», способны благоприятно сказаться на развитии человека и общества. Ещё в начале XX века философ Н.А. Бердяев, говоря о головокружительных успехах науки, отмечал, что «наука раскрывает если не Истину, то истины, а современный мир ввергается во все большую и большую тьму. От целостной Истины человек отпадает, и раскрывающиеся ему отдельные истины не помогают ему… Спасти может только свет целостной Истины, который раскрывается в Царстве Духа» [23].

В XXI веке учёные забили тревогу о том, что «нейтральность», толерантность (в том числе в качестве принципа прав человека) начала существовать как «альтернативная метафизика» (альтернативная «церковь»), а все культуроразрушающие – противогосударственные, противоестественные движения основаны на едином принципе отрицания, распада – антитрадиционализма, целью которого является создание «управляемого хаоса не только как образа жизни, но и как способа мышления, восприятия – самого существования. Ибо именно в таком состоянии социум легче всего поддаётся манипулированию» [24, с. 67].

Традиции, обычаи, духовно-нравственные ценности народа всегда выступают культурно-историческими факторами правотворчества, определяющими смысл и содержание норм права. Идеологическая борьба ведется на новом уровне, где противоестественность легализуется уже в международном нормотворчестве. Принятие подобных норм недопустимо не только из-за их несоответствия культурным традициям и духовно-нравственным основам российского общества, но и потому что они используются в качестве современного арсенала войны против цивилизации, направленной на самоуничтожение человечества. Сегодня актуализируется значимость отражения национальной культуры в нормах права, что позволит сохранить самобытность российского общества и суверенность Российской Федерации.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

1.   Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 01 июля 2020 г.) // СПС «КонсультантПлюс». URL: http:// www. consultant. ru/ document/ cons_ doc_ LAW_ 28399/ (дата обращения: 01.11.2021 г.).

2.   Малахов В.П. Философия права: учебное пособие для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» (030501) / – 2-е изд., перераб. И доп.– М.: ЮНИТИ-ДАНА., 2015. – 391 c.

3.     В.В. Путин выступил на Валдайском форуме, 21.10.2021. URL: https://rg.ru/2021/10/21/ reg-ufo/ vladimir- putin- vystupil- na- valdajskom- forume. html (дата обращения: 01.11.2021 г.).

4.     Стратегия Совета Европы по обеспечению прав ребенка на период 2016-2021 годы. URL: https:// rm.coe.int/ -2016 -2021-/1680931c99 (дата обращения: 25.11.2021 г.).

5.     О принятии Советом Европы новой Стратегии по защите прав ребенка, София, 5-6 апреля 2016 года. URL: https://coe.mid.ru/-/o-prinatii-sovetom-evropy-novoj-strategii-po-zasite- prav- rebenka- sofia-5-6- aprela- 2016- goda?inheritRe direct=true (дата обращения: 07.11.2021 г.).

6.     Постоянное представительство Российской Федерации при Совете Европы. URL: http://surl.li/ atzua (дата обращения: 29.10.2021 г.).

МИД РФ разъяснил позицию Москвы по обеспечению прав ребенка от 21.04.2016 г. URL: https:// ria.ru/ 20160421/ 1416622586.html (дата обращения: 07.11.2021 г.).

8.Постоянное представительство Российской Федерации при Совете Европы. URL: http://surl.li/atzua (дата обращения: 29.10.2021 г.).

9.     Зорькин В.Д. Под знаком Основного Закона // Российская газета - Федеральный выпуск № 247(8598). URL: https://cdnimg.rg.ru/pril/fascicle/4/39/ 93/43993-1635363078.pdf (дата обращения: 01.11.2021 г.).

10. ЛГБТ и ещё 300 видов гендерных идентичностей - собери их всех! // ЯндексДзен. URL: https://zen.yandex.ru/media/kubmedia/lgbt-i-esce-300-vidov-gendernyh-identichnostei-soberi-ih -vseh--5b927985596 0b700 aa6841af?utm_so urce=serp (дата обращения: 14 октября 20211 г.).

11.Словарь понятий сексуальной ориентации и гендерной идентичности // ЛГБТ-центр «Принятие». URL: https:// accept. center/ dictionary- of- gender- and- lgbt- terms/ (дата обращения: 14 октября 2021 г.).

12.Космоплетов А. Facebooк: 54 новых пола. Весь список с переводом. URL: https:// echo. msk.ru/ blog/kosmopletov_aristarhh/1258672-echo/ (дата обращения: 14 октября 2021 г.).

13.Анкета американская социальной сети «Tumblr». URL: https://www. tumblr.com/ (дата обращения: 14 октября 2021 г.).

14.Выступление Марии Захаровой на III Евразийском женском форуме, 15 октября 2021 г. // Канал Министерства иностранных дел Российской Федерации. URL: https:// www. youtube. com/ watch?v=-Ki- pfI jq 2Q (дата обращения: 22 октября 2021 г.).

15.В Гарварде понятие «беременная женщина» объявлено неполиткорректным. URL: https://rvs.su/novosti/2021/v-garvarde-ponyatie-bere mennaya- zhenshchina- obyavleno- nepolitko rrektnym- 0 (дата обращения: 01.12.2021 г.).

16.В Европе официально запретили использовать слово «Рождество», чтобы не ранить чувства мигрантов. URL: https://www.kp.ru/daily/28363/ 4511928/ (дата обращения: 01.11.2021 г.).

17.Постановление Конституционного Суда РФ от 23.09.2014 № 24-П «По делу о проверке конституционности части 1 статьи 6.21 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобой граждан Н.А. Алексеева, Я.Н. Евтушенко и Д.А. Исакова» // СПС «КонсультантПлюс». URL: http://www.consultant.ru/ document/ cons_ doc_LAW_ 169047/#dst100048 (дата обращения: 22 октября 2021 г.).

18.Конвенция Совета Европы о защите детей от сексуальной эксплуатации и сексуальных злоупотреблений от 25 октября 2017 г. URL: https://docs.cntd. ru/document/499039123 (дата обращения: 22 октября 2021 г.).

19.Понкин И.В., Понкина А.А. Право мальчика быть воспитанным как мальчик, право девочки быть воспитанной как девочка // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические науки, № 2, 2015, с. 66-70. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/pravo-malchika-byt-vospitannym-kak-malchik -pravo -devochki -byt -vospitannoy –kak -devochka (дата обращения: 12 ноября 2021 г.).

20.Эберхард Д. Дети у власти: чудовищные эксцессы либерального воспитания – Еbеrhаrd D. Kindеr an der Mаcht. Diе mоnstrоesеn Аuswuесhsе libеrаlеr Еrziеhung. Kоesеl Vеrlаg, 2015 г. – 304 с.

21.Аналитический обзор с предложениями «Соотношение семейного насилия и насильственной преступности в отношении членов семьи. Состояние и тенденции развития» // ФГКУ «ВНИИ МВД России». – М., 2020 г. – 103с.

22.Антонян Ю. М., Рачицкая В. А., Тимошина Е. М., Швабауэр А. В. Насилие в семье. Монография / под ред. Ю. М. Антоняна. – М.: Проспект, 2020. – 232 с.

23.Бердяев Н.А. Судьба России. 1917. URL: https://kartaslov.ru/русская-классика/ Бердяев_Н_А/ Судьба_России/ 95#p237 (дата обращения: 19.11.2021).

24.Федяй И.В. Наука и религия в контексте западноевропейской культуры // Россия и Запад. Традиционные ценности: общие проблемы¬ – разные подходы. Сборник по материалам научно-практической конференции «Воспитание патриотизма как основы духовной безопасности России», 25 октября, г. Самара. – М: Международная общественная организация «Союз православных женщин», 2016. С. 65-75.

25. Арчибасова Л.А., Кузнецов А.В., Черкасов Р.В. Современные подходы противодействия совершению преступлений связанных с педофилией: Учебное пособие. – М.: ФГКУ «ВНИИ МВД России», 2014. – 54 с.

[1] ЛГБТ (англ. LGBT) – аббревиатура для обозначения общественно-политического движения лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендерных людей (lesbian, gay, bisexual, transgender).

[2] Поскольку в 2016 г. была создана административная преюдиция состава, предусмотренного статьёй 116 УК РФ («Побои»), для которой введены два новых состава правонарушения (предусмотренные ст. 6.1.1. КоАП РФ («Побои») и ст. 116.1. УК РФ («Нанесение побоев лицом, подвергнутым административному наказанию»)[2], часть уголовно-наказуемых деяний, ранее квалифицируемых по ст. 116 УК РФ, при совершении их впервые «перешли» в административные правонарушения. В связи с этим объективную динамику преступного насилия в семейной сфере в целом можно проследить с 2017 года.

[3] Изучение количества преступлений в сфере семейно-бытовых отношений осуществлялось на основе анализа ежегодного количества преступлений, уголовные дела о которых закончены расследованием.

[4] Семейная насильственная преступность складывается из совокупности всех совершённых членом семьи в отношении другого члена семьи насильственных преступлений (преступлений, сопряжённых с насилием), в тот или иной период времени на определённой территории.

[5] Анализ динамики насильственной преступности производился на основе статистической Формы ГИАЦ МВД России № 455 «Сведения о преступлениях, по которым имеются потерпевшие», в основу которого положены данные о преступлениях, сопряженных с насильственными действиями.